Он уже не знал, что ему принимать и не принимать из того, что понавыписывали товарищи врачи-люди ученые, в своих белых халатах и золотых умах. Уже которую неделю Алексей пробовал экспериментировать с выписанными ему препаратами, то уменьшая, то увеличивая дозы, то и вовсе отказываясь от препаратов на неделю, лишь бы поймать этот момент, когда он проспит ночь спокойно. Каждая ночь начиналась с одной и той же сцены – песок, жара, ветер, покинутые маленькие каменные дома, больше похожие на каменные хижины, людей уже нет – их эвакуировали, но есть другие люди – военные в чалмах, балахонах, с чужим говором, чужим оружием, открывающие огонь по его отряду. Он не видит больше никого – лиц среди этой проклятой перестрелки почти не разобрать. Но все-таки, когда она сумел поймать среди пыли и песка лицо, не относящееся к военным вражеского фронта – лицо Инны, голова которой, кроме лица, была скрыта паранджой. Это лицо потом еще долго и не раз мелькает у него во снах, в каком-то не то бреду, не то воспоминании, но был и еще один образ с русским говором, кричащий его краткую форму имени перед самым взрывом. В этом образе не было лица, но зато был голос, и он больше нигде не мелькал. Инна давала ему больше точек опоры для большего доверия ей, веры ее словам и действиям, рассказам, чем образ, который мелькал только раз и имя, которое больше между Тринадцатыми не произносилось. Майор даже попросил сначала жену узнать в больнице, не приходил ли кто по его душу, но ответ был отрицательный, что только лишний раз подтверждало намерение замужней пары остаться здесь, в Тронхейме, и не думать о возвращении домой.
Сегодня был кошмар. Мужчина не понимал, где он находится, и что именно происходит. Он был уверен в том, что слышал, как высокий, крепкого телосложения, мужчина лет пятидесяти на вид, с военной выправкой, давал инструктаж по плану действий, а позднее – и сами Приказы к этим самым действиям. Он не мог ослушаться. Для него – это цель всей жизни, сама жизнь. Именно служба в такой престижной, но очень серьезной организации была для него некой платой за то, что он потерял родителей, девушку, друзей – когда-то очень, очень давно. Эта служба дала ему и что-то новое – жену, проверенных, верных друзей, напарников, людей, которых он готовил сам. Дала ему статус, возможности – не просто какого-то офисного работника, пусть даже высоких чинов, а человека, который способен на принятие решений, который может противостоять тем «крутым» парням малолетней неопытной банды из подворотни и преступным группам. Служба дала ему не продажных улыбающихся подхалимов, а настоящих напарников – людей, которые из уважения и долга прикроют тебя, а не струсят перед лицом самой смерти. Служба дала ему женщину, которая до самого конца, и даже дальше остается рядом с ним, а не выбирает его друга на гражданке.
Вся жизнь – война…

Сегодня снова было знойно, жарко до такой степени, что было сложно дышать. Мужчина лежал на кровати и уже часто и тяжело дышал. Он вспотел под одеялом, как ни крутился. А тем временем он был под пялящим солнцем арабского Эмирата, перебежками менял позиции, высматривал неприятелей и пытался снять их первым, прежде чем вражеский снайпер или штурмовик снимет его ребят. Это было сложно, но все-таки реально. Они – не армия, они – «Альфовцы».
- «Второй», смени позицию! – уже в который раз повторял Тринадцатый, наблюдая за тем, как его боец под позывным «Второй» приближается к вражеской позиции слишком близко для одного. – Я сказал, уйди оттуда! Дай вправо! Второй!
Второй не слушал. Как позже окажется, его рация была исправна, и даже работала, но парень просто желал как можно скорее оказаться в тылу врага и нанести ему сокрушительный удар с тыла, что можно было провернуть, будь Второй не один, а хотя бы с двумя напарниками. Нужно было что-то делать, поэтому, Тринадцатый предупредил «Четвертого» о том, что он сходит со своей позиции, но не сказал, куда. Майор сложил снайперскую винтовку, убрал ее за спину и как можно быстрее помчался, выбирая пути, вслед за Вторым, желая догнать своего бойца, действовать с ним командой, пойти первым, либо прикрыть Второго, как штурмовика своим снайперством.
Кажется, он сам не понял, что именно произошло – он бежал к Второму по пустой от вражеских войск территории, когда услышал в гарнитуре предупреждение от «Первого» сворачивать и уходить с того квадрата.
- Тринадцатый, уходи на четыре часа! Это Приказ!
Квадрат – так они делили территорию, и каждый боец наизусть знал, какой квадрат соответствует какому номеру и какому участку территории. Алекс не понимал, почему его отгоняют, он не видел опасности, но свернул со своего пути и продолжил его перебежками, дав влево. «Второй» не отзывался, как и минутами раньше, но это не было пока поводом для беспокойства. Разочарование ждало майора Тринадцатого, когда он достиг-таки объекта, к которому так рвался Второй – в полуразрушенном маленьком одноэтажном дома лежал труп с растекающейся под ним кровью.
- Убрали-таки, сволочи… Дорвался до цели первым… - мелькнула мысль русского, но тут же и пропала, как только взгляд оценил общую обстановку в помещении и зацепился за лежащую руку. Тело владельца было скрыто в тени, поэтому Алекс подошел к руке, аккуратно прощупал пульс – ничего. Нащупав противоположное плечо лежащего, мужчина вывел корпус тела на свет и отпрянул – перед ним с остекленевшим взглядом лежала…. Инна.
Рычание зла и боли, отчаяния раздалось в спальне. Тринадцатый не сразу понял, где именно находится. Не было слез, не было страха, была только боль – физическая в теле, и моральная – будто дыра в памяти и душе от чего-то такого, что он увидел не то во сне, не то в бреду, не то в действительности. Не сразу до него дошло, что он видит напротив себя стену обычной комнаты – причем, целую стену с целыми поклеенными обоями. Воздух в комнате был прохладнее, чем тот, что был где-то там, в песчаном Эмирате… Тяжело дыша, мужчина огляделся, узнавая очертания мебели в комнате. Ладонь прошлась по ежику волос и лицу. Оглядевшись вокруг близ себя, мужчина узнал очертания лежащего тела Инны. Она была жива… дышала, могла говорить, двигаться. Она была здесь. Ладонь невольно спустилась с подбородка мужчины на кольцо, сжимая его и отпуская только через некоторое мгновение. Восстановив сбившееся дыхание, Тринадцатый перевел взгляд на жену. Ее присутствие успокаивало его.

Отредактировано Alexey Trinadtsaty (2013-09-27 08:05:26)

- Разбудил… - констатировал факт мужчина, глядя на лежащую рядом Инайю.
Он сделал еще один глубокий вдох-выдох, сдвигаясь вниз, чтобы лечь, но Инна сама приподнялась, садясь дальше него –к стене. Он решил было, что девушка спустит ножки и уйдет, но ощутил на спине теплое прикосновение ладони Инны. По мере того, как ладонь сдвигалась по спине к плечам, мужчина сначала напрягся, а потом расслабился – напрягаться от присутствия Инны рядом с собой было уже не возможно – девушка была с ним каждый день, разделяла его одиночество, отвлекала от мыслей о неизвестности, и просто помогала дома. С ней появилось какое-то общество – по вечерам они прогуливались в городе, смотрели дома телевизор, ужинали, просто общались. Казалось, что так было всегда – постоянство, спокойствие, уверенность.
Прикрыв глаза, мужчина медленно наклонил голову вперед, чувствуя, как прикосновения Инны успокаивают его. Мышцы расслабились. Подняв голову, мужчина встретился взглядом с Инной. Он смотрел на нее, а дыхание восстанавливалось в своем нормальном ритме. Мягкий поцелуй был приятным, непривычным, но таким нежным и желанным. Тринадцатый ответил на поцелуй, прикрывая глаза и обнимая Инайю за талию. Нежным движением ладони обняли девушку за плечи, опустились на талию, затем еще ниже – обняли ягодицы. Алекс чуть приподнял девушку и пересадил к себе на колени, ближе к телу, обнимая ее, углубляя поцелуй и ласку.

Поцелуй прервался, отчего мужчина не сразу, но все-таки открыл глаза, глядя на девушку и выдыхая ей в губы в ответ, прежде чем снова коснуться их, вновь опьяняя поцелуем и чувствуя, как накаляется мужское желание. Он чуть отвел голову,открывая девушке шею - его и без того слабое место, не говоря уже о чувствительности. Инайя, словно, включала в его теле и восприятии рычаги желания такой мощности, что она просто начинала сводить его с ума.
Конечно, он не помнит, как они жили раньше, но сейчас для него это не имело никакого значения, да и вообще за эти дни перестало иметь значение. Зачем думать о том, как было раньше, когда они нашли друг друга сейчас и даже живут вместе. Единственное, что стало отправной точкой такого расклада - обручальные кольца обоих. Казалось, именно кольца не дали им далеко разойтись в этом мире, притянувшись друг к другу и притягивая за собой и самих их обладателей-супругов. Зато мужчина не задумывался над тем, как они жили раньше, хоть и расспрашивал Инну периодически об их семейной жизни. Насколько он мог судить, сейчас их отношение было немногим, но все-таки лучше, чем те, что были. Свой поступок он понимал и принимал, но слабо верил в то, что совершил это просто по доброте душевной. Он считал, что такого в этой чертовой жизни не бывает. Если ты что-то делаешь, значит, не просто так. Значит, тебя что-то на это сподвигло, что-то, что интересно именно тебе, пусть и в адрес того, кому ты помогаешь.
А пока Тринадцатый чуть более требовательно ласкал молодую женщину, перейдя поцелуями на ее шею, пользуясь тем, что девушка на мгновение отстранилась. От шеи постепенно сместился ниже, параллельно забирая ночнушку Инны руками. Вскоре ненужная тряпочка была откинута на пол прямо у кровати, а девушка еще сильнее прижата к мужчине. Поймав губами сосок, он долго его раздражал, лаская вторую грудь девушки ладонью. И снова поймал губами губы Инны, обнял ее за талию, ребра, проводя с нажимом пальцами по коже. В какой-то момент он поплотнее перехватил девушку, прижав ее к себе, отстранился, прерывая поцелуй, и перевернулся, нависая теперь над девушкой и снова целуя ее в губы.
- Что ты со мной делаешь? - задал риторический вопрос мужчина, отстранившись от Инны и давая ей в эту паузу момент для передышки, после чего снова накрыл ее губы поцелуем.
Он натянул на себя со спины одеяло, ибо так теплее будет - не лето на дворе, заодно давая возможность девушке не стесняться своей наготы при нем, и не охлаждаться. Наконец, последняя тряпочка в виде нижнего белья, тоже скрылась где-то за пределами кровати.

Опыт, инстинкты, желание - все это смешалось во что-то единое, что заставляло отбросить все мысли и уделить время только любимому человеку и самому себе.
Одеяло постепенно сползало со спины на поясницу, открывая тела влюбленных. Девушка была отзывчивой, охотно позволяя мужчине ласкать ее тело, прильнуть губами к груди, проводить дорожки из поцелуев по всему телу Инайи. Казалось, еще немного, и Тринадцатый просто съест свою жену, словно голодный Серый Волк Красную Шапочку. А он, сам того не зная, был голодным.... Избавившись от своего последнего атрибута одежды, мужчина снова поцеловал девушку сначала в грудь, затем в шею и снова накрыл ее губы разгоряченным от сумасшедшего желания и страсти поцелуем. Мало того, что Инна заставляла Тринадцатого терять рассудок, так еще и дразнила его еще больше, сжимая плечи мужчины, и царапая его кожу на лопатках. Возможно, Тринадцатого можно было назвать мазохистом. так как эти осторожные, но все-таки ощутимые сжимания кожи и напряжение пострадавших недавно мышц доставляло мужчине удовольствие. Когда ты живешь физическими нагрузками и силой, интимная боль воспринимает приятнее, нежели просто нежное прикосновение.
Мужчина нежно провел рукой по ребрам Инны, смещая ладонь ей за спину к другому боку, таким образом плотно обнимая ее. Так было приятнее и удобнее, тем более, что Инна обвила его шею руками, прижимаясь к его грудине. Алекс устроился плотнее и удобнее между разведенных ножек девушки, уверенно собрался было войти в девушку, но почувствовал затруднение. Он прекрасно понимал и осознавал причины возможного сужения влагалища девушки, хоть и возбужденного не на шутку. аккуратно проникнув немного в Инну, с жаром целуя ее шею, мужчина не смог проникнуть глубже, натыкаясь на мягкое, но настойчивое препятствие. Попробовав расширить и продвинуть проход, мужчина снова почувствовал сопротивление, а вместе с ним и сужение мышц влагалища, и судорожный вдох Инны.
Это было немыслимо! Она же его жена... Сколько лет они женаты? Три-четыре года? Или больше? КАК такое может быть? Вопрос, почему Инна, будучи его женой, до сих пор девственница, оставался открытым, но мужчина не собирался обсуждать этот вопрос сейчас - не о том думает. Он только осознанно смотрит на жену, которая, наконец, смогла выдохнуть и сделать новый вдох. Судя по всему, она привыкала к этому своему ощущению, а ведь если они продолжат, будет уже другое... Она снова чуть расслабляется и делает движение навстречу. Препятствие снова натягивается, доставляя неудобство и ей, и самому Тринадцатому. Он снова наклоняется, целует девушку, отодвигаясь и снова медленно входя, но не до упора, снова отодвинулся и, плотнее обняв Инну, чтобы она не дернулась слишком сильно, поцеловал девушку в шею и, задержав дыхание, резко вошел в девушку. С первого раза плева никогда не рвется, зато вскрик Инны майор услышал хорошо, что заставило его даже самого зажмуриться перед следующим, более сильным, но менее резким рывков. И снова в ухо послышался крик девушки, напряжение стенок влагалища. Алекс остановил движение, выдерживая паузу, после чего снова поцеловал жену в шею, смещаясь поцелуями к другой стороне шеи, начал движение. Оно было медленным, аккуратным, но не щадящими девушку. За одним толчком последовал второй, третий, и так далее. Мужчина продолжил с толикой нежности и долей уверенности, стараясь не перейти к жесткости, но тем не менее, постепенно увеличивая темп. Алекс снова поймал губами губы Инны, с жаром опаляя их поцелуем. Он то замедлял движения, то снова возвращался к быстрому, дразня девушку и желая, чтобы она в свой первый раз все-таки получила то, что так сильно требует от нее организм. С трудом сдерживаясь сам, мужчина почувствовал уверенное, задающее ему темп, движение навстречу, да и стоны Инайи не хило возбуждали и с каждым разом сбивали настрой мужчины сбавить темп, заставляя его двигаться быстрее, постепенно подводя и Инну и себя к желаемому завершению. Стенки резко засокращались, с силой выбивая темп по члену, отчего мужчина и сам достиг пика желания, содрогнувшись всем телом и, прервав поцелуй, задышал в шею Инны, полностью отдавшись ощущению этого момента единства и наслаждения. Выходить из Инны совершенно не хотелось, но, дождавшись, когда сокращения станут совсем слабыми, все-таки вышел и лег рядом, прикрывая Инну и себя одеялом. Он обнял девушку, позволяя ей устроиться у себя на плече или груди, поцеловал ее в губы и в макушку, восстанавливая дыхание окончательно.
- Ты - изверг, знаешь об этом? - игривым тоном спросил Алекс, поглаживая девушку по талии и спине. - Как ощущения? Почему ты мне не сказала?